Откровения куртуазного маньериста

Наш собеседник – известный поэт-песенник Виктор Пеленягрэ

Не найдётся ни одного человека, который бы не слышал песню «Как упоительны в России вечера». Её автор – Виктор Пеленягрэ, основоположник куртуазного маньеризма. В своё время он жил и учился в нашем городе. Воспоминаниями о студенческой жизни, своих первых стихах и песнях поэт поделился с читателями «Калужской недели».

ИЗ ЗГУРИЦЫ В КАЛУГУ

– Виктор Иванович, вы родились в селе Згурица Молдавской СССР. Как стали студентом литературного факультета КГПИ им. К. Э. Циолковского?

– Я окончил школу в 1976 году и приехал в Москву, что­бы поступать в университет, но провалил экзамены. А по­скольку я был очень свободо­любивым и мне стыдно было возвращаться домой, то при­шлось зацепиться за СГПТУ, где обучался специальности «каменщик-монтажник». Но я быстро понял, что это не для меня, и решил покончить на время с Москвой и куда-ни­будь свалить. Больше всего меня привлекала Калуга. Во- первых, расположена на моей любимой киевской дороге, по которой я ездил домой, а во- вторых, очень красива.

– Какие воспоминания у вас остались от студенческих лет?

– У нас были прекрасные преподаватели. Когда я на­писал диплом Елене Спиридо­новне Себежко, она вызвала меня и сказала: «Виктор, я вас просила написать диплом, а вы написали докторскую». И потом очень хотела задей­ствовать меня в аспирантуре. Но я поступил в Литературный институт в Москве, поэтому аспирант из меня не полу­чился. Преподаватели калужского университета были настоя­щие вольнодумцы и не усту­пали ни на йоту столичным профессорам!

– Остались у вас друзья в нашем городе?

– Александр Долгополов из службы безопасности КЭМЗ, прекрасной души человек. Геннадий Рогов, в своё время звезда Калужского област­ного драматического театра. Владимир Глазков – ныне режиссёр из Петербурга. А также куча девушек, которых не перечислить.

ТЕАТР И ДЕРЕВЕНСКАЯ ШКОЛА

– Вы принимали участие в постановках калужского ТЮЗа. Расскажите, как это было?

– Мои первые песни про­звучали в спектакле «Пеппи Длинныйчулок» по повести Астрид Линдгрен. Там я впер­вые услышал исполнение своих песен со сцены. Можно сказать, почувствовал себя звездой Калуги. Уже спустя годы мы с Васи­лием Пичулом делали мюзикл с моими песнями. Но началом начал был калужский ТЮЗ, и долгое время я хранил у себя афишу этого спектакля.

– Знаю, что вы некоторое время преподавали в деревенской школе. Где и как это было?

– Это было волшебное вре­мя. На четвёртом курсе ко мне пришла наша Липа (Лидия Петровна Мосолова), заме­ститель декана факультета, занимавшаяся культурно-тре­нерской работой, и говорит мне: «Виктор, всё равно вы не ходите на лекции». – «Не хожу, – гордо ответил я. – Мо­жет, что не так?» – «Нет-нет, мы тебя обожаем. Не хочешь поработать в деревне?» И я согласился, всё равно я валял дурака.

Я поехал в деревню Песоч­ня Калужской губернии. Ди­ректор школы Виктор Алек­сандрович был отличным наставником и собеседником. Всю дорогу, пока мы ехали в деревню, он пугал меня тем, что будет платить мне всего сто рублей. Но когда мы при­ехали и он понял, что перед ним сидит великий человек, то есть я, он повысил моё жа­лование до двухсот рублей. По тем временам это была сумасшедшая сумма. Я проработал в той школе полгода. Неожиданно мне пришло сообщение, что я при­нят в Литературный институт, и я пошёл учиться туда.

СТИХИ И ПЕСНИ

– Когда в вашу жизнь пришла поэзия? Помните свои первые стихи?

– Стихи я писал и до Калуги. Но мои первые публикации были в «Молодом ленинце». Там есть красивые стихи, чув­ственные. Также я посещал литера­турное объединение при «Мо­лодом ленинце». Но вскоре понял, что там мне делать нечего, поскольку я был выше на голову своих наставников и лицеистов. Поэтому держался дерзко и неприступно.

– Вы не только автор песен, но и их исполнитель. Что вы начали раньше: сочинять или петь?

– Писать стихи. Что могло быть выше стихов? Моя пер­вая песня, которая некоторым образом определила моё дальнейшее присутствие в мировом масштабе, была на­писана мной для агитбригады в 18 лет. Нам нужно было представлять Кубу, и я напи­сал песню «Под жарким солн­цем Гуантанамо», исполнив её под гитару. Она была очень весёлой и жизнерадостной, и, я думаю, её до сих пор помнят. Но я никогда и никому её не предлагал. Литература – дело весёлое. Предназначена глав­ным образом для того, чтобы поиздеваться над коллегами и людьми. Когда я пел, то покорял де­вушек. В сущности, в 80-е годы можно было спокойно стано­виться этаким Трофимом или Малининым. Но мне казалось, что круче поэта нет ничего.

– Можно ли научиться писать стихи или песни? Или это врождённое?

– Думаю, что всё-таки врож­дённое. Каждый год из стен литературного института вы­ходят 250 студентов, но поэта­ми и писателями становятся далеко не все.

«КАК УПОИТЕЛЬНЫ В РОССИИ ВЕЧЕРА»

– Правда ли, что песня «Как упоительны в России вечера» изначально носила название «Как упоительны в Калуге вечера»?

– Это шутка. Когда я бываю в Самаре, то пою «Как упо­ительны в Самаре вечера», когда в Париже – «Как упои­тельны в Париже вечера». А вот, например, любимый го­род Пермь не очень ложится в строку. Но мы выворачива­емся и поём: «Как упоительны на Каме вечера».

– Вы говорили, что писали её двадцать лет. Что менялось в тексте за это время?

– Первый триолет этой пес­ни я написал в 1980-х годах. Мне хотелось написать луч­ший триолет в русской поэзии, потому что они у нас были далеки от совершенства. В 1997 году Александр До­бронравов написал к нему музыку, и для полноценной песни понадобился ещё один триолет. Я его написал. Так родились бессмертная песня и два бессмертных триолета.

– Если не ошибаюсь, первым ее исполнителем стала группа «Белый орёл»?

– Да, право первой ночи оказалось у «Белого орла». Правда, с ними у меня вышла неприятная история. Когда я был за границей, «Белый орёл» с лёгкостью заменил мою строчку «балы, краса­вицы, пролётки, юнкера» на «балы, красавицы, лакеи, юнкера», так как они не знали, что такое пролётки. Я чуть не убил Владимира Матецкого, который проделал этот фокус! Ведь я столько бился над этой строчкой! А тут приходит какой-то компози­тор-песенник и чуть не губит бессмертную песню!

Сейчас я пою «Балы, кра­савицы, гвардейцы, юнкера», а вообще, вариантов у меня было много.

ОСНОВОПОЛОЖНИК ЛИТЕРАТУРНОГО ТЕЧЕНИЯ

– Вы основоположник последнего литературного течения XX века – куртуазный маньеризм. Можете что- то рассказать об этом?

– Я основоположник курту­азного маньеризма как лите­ратурного течения. А орден мы уже делали потом с одним поэтом, точно так же, как Станиславский и Немирович- Данченко основывали МХТ. И как литературное тече­ние он просуществовал доль­ше, чем, например, футуризм. С 1988 года, когда был напи­сан «Манифест», практически до второго тысячелетия.

– Как ваши песни и стихи попадали в другие фильмы?

– Да, мои песни звучат в са­мых различных театральных и телевизионных постановках. Например, в фильмах «Убой­ная сила», «Граница. Таёжный роман», «Сёстры», «Движе­ние». Один из фильмов Каре­на Шахназарова «Палата № 6» номинировался на премию «Оскар» как лучший зарубеж­ный фильм, и я чуть не стал оскароносцем. Но больше всего моих пе­сен взял замечательный ре­жиссёр Василий Пичул.

Как попадали? Это судьба. Так везло. Приходишь в ки­нотеатр, а там идёт фильм, в котором звучит твоя песня. Приятно.

И НАПОСЛЕДОК

– Согласны ли вы с Булатом Окуджавой, что «у поэта соперников нету»?

– Ну как же нету? Твои со­перники – вся мировая лите­ратура. Ещё Пушкин замечал, что «зависть – сестра сорев­нования, следовательно, из хорошего роду». И соревнова­ние необходимо. Я считаю, что у поэта всегда есть соперники, – это закон. Не было бы Шиллера без Гёте. Не было бы Пушкина без его блестящего литературно­го окружения того времени. Так было всегда.

Справочно:

В 1988 году в Москве два поэта – выпускники Литературного института им. М. Горького Вадим Степанцов (ныне лидер музыкальной группы «Бахыт-компот») и Виктор Пеленягрэ (ныне поэт-песенник) – учредили Орден куртуазных манье­ристов – этакую поэтическую группу.

Кто же такой куртуазный маньерист? Это чувственный кривляка. Стихотворе­ния, написанные в стиле куртуазного маньеризма, отличает сочетание изыскан­ности с циничным юмором. Собственно, и поведение, и манера общения курту­азных маньеристов соответственные. Они отрицают реальность как предмет, определяющий структуру произведения. Им свойственны преувеличения, изо­билие эпитетов, декоративность, орнаментальность, гиперболизация описаний и чувств, помещение современных событий в воображаемые романтические и сентименталистские пейзажи и интерьеры, смешение низкого и высокого.

С тех пор прошло много лет, но такими манерными куртуазами они остались и по сей день.

---

Беседовал Кирилл ГИЗЕТДИНОВ