Главному редактору журнала «Наш современник», Почётному гражданину нашей области Станиславу Куняеву – 88 лет. Поэт по-прежнему в литературном строю. А детские и юношеские воспоминания, связанные с Калугой, с годами всё ярче.
Станислав Юрьевич родился и вырос в Калуге. В нашем городе прошли его школьные годы. В областном издательстве в 1960 году вышла первая книга стихов Куняева – «Землепроходцы», редактором которой стал известный поэт Николай Панченко. А ещё поэт мог стать не Куняевым, а Железняковым… Об этом и многом другом он рассказал нашему корреспонденту.
По улицам ходили коровы
– Станислав Юрьевич, какие воспоминания у вас остались о калужском детстве? В каком доме вы жили, в какой школе учились?
– Я коренной калужанин. Родился 27 ноября 1932 года в знаменитой Хлюстинской больнице. В тихой Калуге тогда не было городского общественного транспорта, ни автобусов, ни троллейбусов. Люди ходили пешком, ездили на велосипедах. Поэтому мой отец из Хлюстинской больницы нес меня на руках в дом, стоящий на другом конце города, рядом с Загородным садом. Наш дом находился на углу двух улиц со знаменитыми и дорогими для меня названиями: улица Циолковского, ведущая к Оке, и Пушкинская, которая от Загородного сада шла через Калугу и была одной из центральных улиц этого района.
Дом, в который меня принесли, был двухэтажным: низ каменный, верх деревянный. Тогда он был в хорошем состоянии, его долго не сносили, потому что в царское время в нём в ссылке жила революционерка Фотиева, которая впоследствии стала одной из помощниц Владимира Ильича Ленина. Разрушили этот дом три года тому назад.
По улице Циолковского в моём детстве ходили коровы. Коровье стадо спускалось вниз к Оке и паслось на берегах Оки и Яченки. Ни в одном из домов не было водопровода. Калужане подходили к колонкам с коромыслами, по-деревенски: одно ведро спереди, другое – сзади. Так снабжали водой свои дома.
У многих домиков на улицах Циолковского и Пушкинской, которые были похожи на крестьянские избы, «на задах» были огороды, где калужане сажали картошку, огурцы и помидоры. Времена тогда были суровые, 1930-е годы: только что закончилась коллективизация, и люди жили очень скудно. И вот в этом доме, в этом районе прошло моё дошкольное детство.
Помню юбилей Циолковского. Это было в 1936-м или в 1937 году. Мне тогда было то ли четыре, то ли пять лет. Я попал в праздничную толпу, которая стояла на откосе Загородного сада. Откос этот шёл к Яченскому лугу, к бору. Наверху плавали дирижабли, из них выпрыгивали парашютисты с разноцветными парашютами и приземлялись на Яченском лугу. Эта картина до сих пор стоит в моих глазах.
Так получилось, что я учился в нескольких школах Калуги. Первая школа располагалась буквально в ста метрах от нашего дома. Это красивое четырёхэтажное здание. В первый класс я пошёл в 1940 году. Но окончить его мне не удалось, потому что заболел корью. А в 1941-м началась война.
На короткое время мы с матерью уехали в Ленинград, где работал отец. И уже оттуда нам пришлось уезжать в эвакуацию. Было это в сентябре 1941 года.
«Мы учились в музее с холодными залами»
– В каком году вернулись в Калугу?
– В 1943-м. Здесь жила вся наша родня. Тут была бабушка Дарья Захаровна, а также сестра моей матери, тётя Дуся. Остальная родня жила в деревне Лихун, откуда тянулись все мои родословные нити по материнской линии. Эта деревня и до сих пор стоит в нескольких километрах от Калуги по дороге в Москву.
Я пошёл в четвёртый класс. В наших школах тогда были организованы госпитали для военных, поэтому учились мы в краеведческом музее. Под наши классы был отдан весь первый этаж музея. Я помню, что надо было приходить рано утром – за серьёзные опоздания нас наказывали: требовали, чтобы мы приводили в школу родителей. За дисциплиной следили строго! На большой перемене учеников подкармливали кусочком хлеба и ложкой сахарного песка. И одно из моих стихотворений, написанных в ранней молодости, начиналось так:
Мы учились в музее с холодными залами,
Барельефы глазели пустыми глазами,
Как Надежда Денисовна, в полушубок закутанная,
Аккуратно делила нам наши завтраки скудные…
Когда взрослые расчистили руины, как-то помаленьку восстановили мирную жизнь, привели в порядок многие дома, нас перевели в тринадцатую школу, которая тогда располагалась в знаменитом доме Шамиля, на углу улиц Пушкинской и Смоленки.
До 1948 года – пятый, шестой и седьмой класс – я учился в этом здании.
Уроки труда нам преподавал Сергей Васильевич Пинюкин. Под его руководством мы, 12-13-летние мальчишки уличного воспитания, делали детекторные приёмники, паровые машины из консервных банок, в которых при помощи свечки закипала вода. Сергей Васильевич давал нам сложнейшие задачи, как будто после школы нам всем предстояло стать инженерами. В Воронеже живёт журналист Вася Чириков, с которым я сидел за одной партой в этой школе-семилетке, мы с ним до сих пор переписываемся.
Юношеская жизнь началась в 1948 году. Мне было 15-16 лет. И я ходил через всю Калугу вдоль реки в одну из лучших школ города, девятую, где когда-то преподавал точные науки Константин Эдуардович Циолковский.
Научить мыслить самостоятельно
– Помните кого-то из своих школьных учителей, друзей, которые у вас были там?
– Замечательные учителя были в девятой школе! Георгий Семёнович Мохнорылов преподавал нам физику. Причём преподавал не просто формально, по учебнику, он рассказывал нам, что такое теория относительности, что такое дифференциальное исчисление. Это был человек, который прошёл революцию и Гражданскую войну. И время от времени он, забывая о физике, погружался в воспоминания о том, как они воевали на Украине с белыми, как воевали с махновцами. Он увлекался, начиная во весь голос отдавать команды, как будто только что вернулся с той гражданской войны. Мы заслушивались. Так что, кроме физики, можно сказать, он обучал нас и истории нашего Отечества.
А Григорий Иванович Блинов был моим любимым учителем. Он преподавал русскую литературу, которую я уже тогда обожал, поскольку очень много читал. На первом же уроке Григорий Иванович дал задание прочитать «Слово о полку Игореве» и написать отзыв – всё, что думаем об этом произведении. Когда мы всё сделали, он проверил наши сочинения на вольную тему и грустно констатировал: «Всем двойки». Потом поднял голову: «А Куняеву три с минусом». Григорий Иванович учил нас мыслить самостоятельно.
Помню очень хорошо Павла Александровича и Веру Порфирьевну Соколовых – мужа и жену. Это были учителя, которые получили образование ещё до революции. Я учился у них с 1948 по 1951 год, а моим учителям было по семьдесят лет.
Людская память – чудная вещь: что запечатлелось в детстве, то осталось на всю жизнь. Для меня детские воспоминания как старое доброе кино, которое могу «смотреть» кадр за кадром. Я помню всех своих друзей. Когда мы оканчивали десятый класс в 1951 году, нас было двадцать человек. Нам нужно было поступать в какие-то учебные заведения. И вот, представьте себе, что мои друзья: Алик Мончинский, Борис Фомин, Юрий Баранов, Алик Боровков, Виктор Алексеев, Вадим Багдасарьян, Юрий Никольский, Юрий Ряжнов, Борис Горелов, Лысобык, Гольдин… (я помню их всех), почти все за исключением двух, без всяких репетиторов поступили в лучшие университеты страны. Подумать только, мы поступили в лучше вузы! Просто перечислю: в Московский авиационный институт, Московский энергетический институт, в Бауманку, в Медицинский, в Московский институт стали, в Московский институт железнодорожного транспорта. Я стал студентом МГУ. Вот такие у нас были учителя!
Беседовал Кирилл ГИЗЕТДИНОВ
