Краевед Юрий Юрьев как-то листал Строельную книгу Калужского посада за 1593–1594 годы. Строельные книги – объемные документы XVI–XVII веков, в которых перечислялись вновь построенные дома, всякие другие сооружения, оборонительные укрепления или планирующиеся постройки. Еще там значились домовладения, перечислялись жители и их занятия. В переводе на современный язык их можно было бы назвать, например, книгами о строительстве или строениях. А еще и проектно-сметной документацией.
И в этом чрезвычайно интересном документе Юрьев отыскал одно калужское название, которое как-то раньше, может быть, и попадалось на глаза, но внимания на него особого не обращали. А название, как и вся книга, интересное – Трияецкоя гора.
«Упоминается она там четыре раза в следующих формах: сотня Трияецкоя; на Трияецкой горе с правой стороны с горы…; подле острогу к Трияецкой горе; сотня Ильинская с Трияецкой горы под Подол», – уточняет наш краевед.
Панорама Богдана Карпова 1780-х годов с указанием Трияецкой горы по версии Юрия Юрьева
Что же тут интересного, в этом названии? Да все интересно: и местоположение означенной горы, и форма слова, и тайна его значения.
Холмов и горок в Калуге много, а найти какую-то одну, упоминавшуюся в конце XVI века в документе, который не сразу поддается расшифровке (специалисты знают, как долго приходится над ними корпеть и привязывать словесные описания к местности, с тех пор до неузнаваемости изменившейся), дело хоть и сложное, но для краеведа увлекательное. Это, можно сказать, его хлеб с маслом.
Долго ли коротко Юрий Юрьевич этим занимался, но в конце концов к определенным выводам пришел. И вот что у него получилось:
«Трияицкой горой называлась вершина крутого склона, поднимающегося от Оки за современной Казанской церковью (местность именовалась Подолом) к месту, где сейчас расположены дома 2А, 4, 12 по улице Кутузова. Раньше на месте одного из этих зданий была Ильинская церковь. Старожилы помнят, что в этом доме очень долго располагалось ателье, а потом в него переехал банк».
Таким образом, первая тайна Трияецкой горы была раскрыта. Теперь, подумал краевед, очень интересно было бы понять, а что это за название такое, откуда взялось и когда появилось. Этим, если можно так сказать, занимался уже целый исследовательский коллектив.
Прилагательное Трияецкоя (чуть позже доберемся и до необычного окончания -оя) – слово сложное с точки зрения его образования, имеет две основы. Здесь, очевидно, два корня, один из которых тр, то есть это числительное три. Пути образования слова могут быть разными, на этом останавливаться не станем, поскольку прилагательные – одна из самых таинственных частей речи в русском языке. Остановимся лишь на том, что числительное намекает на то, что гора, видимо, имела когда-то три вершины или была изрезана огромными оврагами, разделявшими ее на три части.
Чтобы проверить эту гипотезу, Юрьев решил обойти местность вокруг предполагаемой Трияецкой горы, но следов трех вершин не обнаружил. Да и не мог, утверждает он.
«Если посмотреть планы города XVIII–XIX веков, то на них хорошо видно, что верх этого склона разделяли два оврага, один из которых упоминается как Ильинский, – рассуждает краевед. – Позже, при планировке территории, склон выравнивался, и на месте оврагов появились два переулка, один из которых – Жоринский – дожил и до наших дней под названием 1-го Красноармейского».
С числительным разобрались. А что же означает второй корень этого сложного прилагательного? Краевед Андрей Курбацкий предположил, что в основу прилагательного трияицкоя вместе с числительным три легло и существительное яйцо, потому что вершины могли по форме напоминать яйца. Вполне возможно, ведь от слова яйцо действительно образуются некоторые топонимы. Например, горное село Яйце в Боснии и Герцеговине или Вейце в Северной Македонии. Наконец, самая высокая гора Эстонии называется Суур Мунамяги (Suur Munamägi), в переводе – Большая яичная гора или Большая яйцо-гора (suur – большой, muna – яйцо, mägi – гора). Если поискать на карте мира, можно и побольше с такими названиями гор и селений найти.
Сложных прилагательных и существительных, обозначающих тройственность чего-либо, в древнерусском и современном русском языке много: трилистный, тридневный, триединый, тривладычный, триефимочный (стоил три ефимка), триверхий, тривесленый, трилопастный и т.д. Та самая словообразовательная модель, по которой образовано и слово трияецкоя.
А вот теперь стоит, наверное, обратиться к слегка необычному окончанию -оя. Мы привыкли, что окончания на о (-ой) могут быть только под ударением у прилагательных мужского рода: большо́й, просто́й, холосто́й. А вот прилагательные женского рода хоть с ударным гласным в окончании, хоть с безударным имеют окончания -ая (-яя): большая, простая, холостая.
Поэтому название нашей горы все-таки по идее должно быть Трияецкая. Но не станем делать поспешных выводов. В текстах XVI–XVII веков – в основном это различного рода официальные документы – встречаем и -оя у прилагательных женского рода. В поиске таких окончаний у старорусских слов нам очень помог «Национальный корпус русского языка».
В одной из жалованных грамот Ивана IV упоминается Дубровка Малоя.
В грамотках приказчиков конца XVII века есть староя рожь или коза староя. Встречаем и такое в официальных документах:
«А у грамоты государева печать красноя на оба лица».
Происхождение окончания -оя у прилагательных женского рода единственного числа в документах старорусского периода мы выяснить не смогли. Слишком уж запутана история прилагательного, его появления в древнерусском языке и формирования системы падежных окончаний.
По нашей просьбе лингвист, кандидат филологических наук и специалист по старорусскому языку Валентина Геннадиевна Малькова высказала мысль, что появиться такие окончания именно в XVI–XVII веках могли и по причине смешения окончаний именительного, родительного и винительного падежей. В окончаниях этих падежей именно о. Из истории русского языка мы знаем, что косвенные падежи часто влияли на форму именительного.
Деловая речь тогда изобиловала смешением церковнославянизмов и того, что называется живой народной речью. И могло быть так, что женское окончание -оя у прилагательного – диалектное. Такие могли встречаться в северных диалектах, которые очень активно поучаствовали вместе с южными в формировании современного русского языка.
А еще конец XVI – начало XVII веков время массовых ошибочных написаний, когда дьяки и подъячие, путали, например, а и о из-за замещения повсеместного оканья повсеместным аканьем. И это хорошо видно по тем же фрагментам из калужской Строельной книги: дьяк вместо Подол везде написал Падол. Почему бы и с окончаниями такого не могло произойти: «Слышу а, где кругом и около еще недавно мы строго писали о. Значит, надо писать вроде бы а, ну и напишу-ка я здесь а!» И в голову дьякам государевым не пришло, что они могут и ошибиться. Между прочим, ошибались они и в другую сторону: где всегда слышался а и продолжал слышаться, вдруг на письме появлялось о.
Так что, возможны были варианты названия как Трияецкоя, так и Трияецкая. Но только на письме. Произносилось же оно название наверняка с а. Но это, правда, совершенно ничего не говорит нам о значении топонима.
Поэтому напоследок вновь возвращаемся к гипотезе о Трияецкой горе, название которой образовалось, может быть, от более древнего прозвания Три яйца, к примеру. Или от прибавления числительного три к гипотетическому же прилагательному яецкая. И вот тут возникает еще одна неувязка. Почему не трехяичная? В целом было бы понятно с исторической точки зрения. Ведь яицкая – яецкая мы не встречаем ни в одном древнем письменном источнике, а яичный – яичная есть.
Или вот еще эта е в корне слова не дает покоя: в древнерусском языке слово яйцо выглядело так: яице или ꙗице. Откуда взялось е, по каким фонетическим или морфологическим законам? Эту замену надо как-то объяснять.
