Первых аистов уже видели в Калужской области еще десять дней назад, говорит орнитолог Юрий Галчёнков. А в окрестностях Калуги включилась видеотрансляция с гнезда белого аиста. В прошлом году все желающие могли наблюдать, как в этом гнезде семейная пара аистов вывела птенцов, растила их, учила летать вплоть до отлета на юг. Пока гнездо пустует, мы успеем рассказать про историю названия этой птицы, почитаемой многими народами за преданность и верность.
Единства у славян в названии аиста нет. В польском языке он bocian, в чешском čáp, в болгаском щъркел, в словенском štorklja, в украинском лелека, в белорусском бусел, в сербском и хорватском рода, roda.
Да и в русском языке аист не всегда звался аистом. А как? Чтобы в этом разобраться, надо вернуться к болгарскому и словенскому, языкам южнославаянским, где аист, как мы уже говорили щъркел и štorklja.
Добавим сюда древнее сербохорватское штрк, и картина станет более ясной. Все эти слова восходят к древнему южнославянскому стьркъ или стъркъ.
Если присмотреться, то возникает название другой птицы – стерха, белого журавля. Нередко случается, что птицы, чем-то схожие друг с другом – а в случае белого аиста и стерха это длинные ноги и цвет оперения – получали сначала общее название. А через какое-то время их начинали различать. И на Руси аист когда-то тоже назывался стеркъ или стьркъ.
Враномъ и стьркомъ главатица оукрашаеши (Златоструй, сборник XII века).
Возможно, стеркъ в древнерусский язык попал из книжного старославянского языка. Название имеет корни в праиндоевропейском языке. И первоначально означало длинноногое существо.
Ноги «видны» и в польском bocian. Этимолог Александр Брюкнер считал, что оно связано с топать, бить. В пример он приводил и родственные, по его мнению, русские диалектные ботать – бить, загонять рыбу в сеть с помощью бота – рыбацкой жерди.
Чешское čáp перекликается с названием уже не журавля, а другой длинноногой птицы – цапли, утверждал чешский этимолог Вацлав Махек. И здесь тоже: чапать – передвигаться с характерным звуком по мелководью, болотистой почве.
Как видим, все эти названия, кроме bocian и čáp, воспроизводящих звуки птицы при ходьбе и ловле рыбы, не звукоподражательные. Единственное название, воспроизводящее голос птицы, – украинское лелека.
Не совсем ясно происхождение сербского и хорватского рода – roda, кроме того, что и здесь, как и в чешском, и других славянских языках, смешение названий. Они родственны латинскому ardea, обозначающему все ту же цаплю. Так полагал хорватский славист Петар Скок. Этимологические словари латинского языка ведут ardea от греческого названия цапли – έρωδιος. А вот каково происхождение греческого слова, специалисты сказать затрудняются.
И совсем уж особняком стоит поистине таинственное русское аист. Как до стерка называлась эта птица и когда аист заменил стьрка, сказать затруднительно. Откуда взялся, тоже неизвестно. Макс Фасмер осторожно полагал, что было древнерусское агист. Оно, впрочем, встречается только один раз в рукописном сборнике «Сказание о птицах небесных…», опубликованном в начале XX века исследователем древнерусской литературы Хрисанфом Лопаревым:
«Агист молвит: Охти горе нам, грешным спастится, а мы не можем спастися».
Лопарев был уверен, что это «Сказание…» скомпилировано из разных очень древних источников, а потому, возможно, посчитал вслед за ним и Фасмер, агист происходит из древнерусского языка.
Сохранились созвучные с аистом и агистом западные и северные диалектные арист, алист и калист.
А вот о происхождении слова аист у этимологов нет никаких предположений. Может быть, считают они, аист и украинское гайстер, заимствованное из польского hajster – серая цапля, родственны исторически немецкому Heister. Но дальше след теряется.
