Об особенностях профессии, о современных детях и о том, каким должен быть педагог, мы поговорили с учителем математики 5-й школы Натальей Мончаковской.
В добрые руки
– Наталья Станиславовна, 5-я школа в вашей биографии – явление особенное: вы ее бывшая ученица и почти 30 лет преподаете здесь математические науки. А как состоялось знакомство с этой школой?
– В апреле 1965 года домой к нам пришла женщина – моя будущая первая учительница Ольга Ермолаевна Жукова. Бывают такие люди: с ее появлением как будто солнышко засветило. Все, кто был в тот день дома, были ею очарованы, и я в их числе. Я «несадовский» ребенок, и когда пришла в первый класс, попала в добрые руки к такому хорошему человеку – вежливой, умной, красивой. Она до сих пор в добром здравии и остается для меня мерилом и отношения к жизни, и того, каким должен быть учитель. Во многом решению стать учителем я обязана ей, хотя бабушка моя окончила учительский институт, работала директором учебного комбината для инвалидов войны.
– Какой вы были ученицей?
– Я была тихая, послушная, взрослым никогда не перечила. Однажды нашу учительницу замещала другая, и я залезла под парту – не могла видеть на ее месте никого другого. После окончания 4-го класса Ольга Ермолаевна подарила мне куклу в розовом платье. Я ее храню как самую дорогую реликвию. К своей первой учительнице я постоянно приходила уже будучи студенткой.
Школьная жизнь запомнилась мне как счастливое время. Не каждому выпадает подобное счастье – получить такой импульс в детстве, который потом поведет тебя по взрослой жизни.
– Как получилось, что вы выбрали физико-математический факультет?
– Любимыми предметами в школе были литература, история, английский язык, занималась в театральном кружке. Я по натуре скорее лирик, чем физик. Но бабушка как-то сказала: «Было бы здорово, если бы ты стала учителем математики. Эта наука – борьба за истину, это всегда «дважды два четыре», а в преподавании гуманитарных предметов часто попираются идеалы и меняются взгляды в зависимости от политической конъюнктуры». Мне эти слова запали в душу, тем более что в школе были сильные учителя как математики, так и физики.
Проводники истины
– Расскажите о своем первом педагогическом опыте.
– Первая практика была пионерская – я работала вожатой на летней площадке от общества слепых. Мне, 19-летней девчонке, доверили три десятка школьников, которых я водила на различные мероприятия. Помню, что исписала общую тетрадь – о каждом из этих детей.
По распределению я оказалась в школе № 23, где директором был Виктор Андреевич Кишеев, неутомимый подвижник и вдохновитель учителей. Меня поразило, сколько уважения и внимания было у опытных учителей к молодому педагогу. Все завучи побывали на моих уроках, каждый потом поделился своим мнением. Одна из завучей, не математик, села на первую парту, а после урока сказала: «Я плохо слышу. Но тебя услышала и все поняла по этой теме». И большой палец вверх показала, мол, молодец. А через 10 лет меня пригласили работать в родную 5-ю школу, где еще работали многие из моих учителей – Сергей Вадимович Зеленов, Мария Федоровна Мурашкина, Вера Васильевна Беляева, Николай Федорович Симонов. Я им безмерно благодарна за помощь и поддержку в профессиональном становлении.
– На какие принципы вы опираетесь в своей работе?
– Главный закон в нашей профессии – любить и верить. Вначале мы страдаем неким радикализмом, но со временем начинаешь понимать: у детей есть шанс измениться. Даже совершая плохие поступки сегодня, со временем они могут пересмотреть свое отношение к жизни. И педагогу надо уметь преодолевать такие моменты.
Учителя, по большому счету, это проводники истины. Тебе верят, если ты не лжешь.
– Приходят в школу молодые учителя. Чем их отношение к работе отличается от вашего, преподавателей со стажем?
– Молодые специалисты немного иначе смотрят на жизнь. Они гибче, а нам часто приходится переубеждать себя, что в каких-то моментах можно сделать иначе. Но нашу работу нельзя оценивать уровнем заработной платы или категории. Как в монастыре: переступил порог – и служишь. Но если ты будешь думать о том, сколько ты получишь за урок, лучше сразу найти другую работу. Иначе потеряешь самое главное.
– А что это – самое главное?
– Моей внучке четыре года. Первые солнечные дни, идем с ней за руку по улице, она говорит: «Бабушка, не наступи на солнечного зайчика!» В нашей профессии нельзя на солнечного зайчика наступать – нам этого не простят. Остальное – это каждодневный, часто каторжный труд, к которому привыкаешь, втягиваешься, и он становится частью тебя.
– Вы часто ругаете учеников?
– Когда заслуживают – ругаю. За подлый обман, за то, что ябедничают, когда сильный обижает слабого, и не только физически. Но в основном ехидничаю: «Я-то думала, что ты подавал большие надежды, а ты…»
– Какие они, современные ученики?
– Они другие, но они имеют право быть такими. Такое чувство, как будто это твои дети – такие, какие есть. Был ученик, который побрил полголовы, а половину покрасил в зеленый цвет. На вопрос «Зачем?» честно ответил: «Жду, пока мои родители заметят». В первый день, кстати, они не заметили.
Часто говорят, что растет поколение, которое не читает. А процитируешь им стих – спрашивают: откуда вы его знаете? И удивляются, когда отвечаешь, что еще со школьной скамьи помнишь какие-то вещи. Есть у меня ученица, которая, казалось, вообще ни к чему не испытывает интереса. Подхожу, беру ее книгу, а я про такую даже не слышала. Наверное, не все у нее потеряно?
Многие родители, к сожалению, не воспитывают в своих детях стремление созидать. И тем приятнее наблюдать за детьми, которые совершенствуются, помогают другим, растут над собой.
Ирина Леонидовна Тихонова, музыковед, сотрудник библиотеки им. Белинского, приходит к нам рассказывать о музыке. Про Гайдна, Рахманинова. Дети так хорошо ее слушают! Не все – двое-трое сидят со скучающим видом. Остальным интересно, да еще и сказали: нам даже в музыкальной школе об этом так интересно не рассказывали.
К детям надо подойти по-человечески, объяснить – такое отношение обязательно породит отдачу. Да, не всегда все получается – то ли сил не хватает, то ли усилий или чего-то еще. В математике говорят: решить задачу – значит, найти решение или показать, что его нет. Мы до последнего стараемся найти решение, даже там, где его нет.
Надо стараться их понимать. На своем опыте знаю, что, если говорить с детьми на одном языке, это способствует сближению. Понятно, что внешняя атрибутика тут уже не поможет – я же не сделаю себе модную татуировку и не надену такие же ботинки. Но если я скажу: «Эта графика сделана в 3D-max, как последняя версия компьютерной игры», на меня смотрят уже по-другому.
Право на ошибку
– Наталья Станиславовна, в чем вы видите основную задачу учителя?
– Моя задача – не просто обучить и воспитать, а сделать это так, чтобы человек, оценивая свою жизнь, вспоминал о школе и тех людях, которые его учили, не как о каторге, а как о светлом периоде, когда ему отдавали время, чувства, эмоции. Если этот огонек в душе остается, наша миссия выполнена, хотя бы частично. Если же он ушел из школы злым, раздраженным, значит, я плохо работаю.
– Без какого качества сегодня учителю категорически нельзя?
– Без доброты и гибкости. Да, детей можно заставить, но по принуждению это будет совсем другая история.
Родителям хорошо знакома ситуация, когда после начальной школы дети приходят в 5-й класс от педагога, который всех их хорошо знал и оберегал. Теперь у ребенка несколько кабинетов с разными учителями – они не знают, на кого смотреть. Ухудшается дисциплина, провалы в учебе. Родители в панике: кажется, что их доселе хороший ученик ничего не знает и не понимает. Это очень тяжелый период, и обычно мы целый год привыкаем к новым требованиям и объясняем родителям приоритет знаний над оценками. Я даю возможность исправить плохую оценку – на балл выше.
Сначала ко мне ходили два человека, а в последний раз пришли 17. Они увидели, что я в них поверила и дала шанс исправить. Даже если он слабый ученик, но пришел, он уже молодец. У них есть право на ошибку, у нас, педагогов, – нет.
– Знакомо ли вам такое состояние, как профессиональное выгорание?
– Мы же не боги, а обычные люди. Есть периоды, когда плохое настроение или не получается сделать все, что хотел. Часто просто устаешь и необходима перезагрузка. Я хожу на концерт, в театр либо погружаюсь в чтение.
Гораздо сильнее меня беспокоит другое состояние: в мае ты выпускаешь своих детей в большую жизнь, в сентябре приходишь, а их нет. Потом постепенно привыкаешь к другим, с которыми также через годы все труднее расставаться. Сейчас часто задумываюсь: кем бы я могла быть, если бы не стала учителем? Я все равно была бы учителем.
Беседовала Ольга Коновалова, фото Антона Забродского
