Вся почти 80-летняя жизнь Ивана Рухленко связана с трудом
Иван Михайлович сначала не соглашался, чтобы о нём написали в газете. Мол, нет в его судьбе ничего примечательного, да и не любитель он рассказывать. Но потом согласился. На пиджаке – дорогие его сердцу медаль «Участник ликвидации последствий аварии на ЧАЭС» и два ордена «Знак почета» – самая «мирная» из советских наград. На мой вопрос «За что награды?» ответил просто: «За работу». Впрочем, обо все по порядку.
От Брянска до Урала и обратно
– Отца своего, Михаила Григорьевича, я никогда не видел, да и он меня не успел увидеть. Я родился в октябре 1943-го, а он погиб в мае 1944-го, освобождая Белоруссию. Сохранилось от него только письмо, где он передавал мне «привет на сто лет» и писал: «Если выживу в Белоруссии, то буду жить». Наша семья жила на Брянщине, между Украиной и Белоруссией. Мать после войны вышла замуж и родила еще четверых детей. Я помогал ей, как мог.
В 1959 году окончил школу и поступил в строительное училище в городе Сланцы, год работал монтажником. Потом окончил школу механизации и уехал на целину в Тургайские степи. Помню свою первую посевную. Получил новенький трактор и сутками не вылезал из-за руля – длина пашни была пять километров, уснуть можно. А в конце лета 1963-го меня призвали в армию. Три года служил танкистом в Германии.
После демобилизации работал монтажником на Урале, затем участвовал в строительстве Кубань-Калаусской обводнительно-оросительной системы, в Карачаево-Черкесии работал на строительстве радиотелескопа «Ратан-600».
Атом мирный и опасный
– В 1972 году вместе с семьей уехал в срочную командировку в Сирию на строительство гидроэлектростанции на реке Евфрат. Когда там начались военные действия, жена с маленькой дочкой вернулись домой, а рабочие остались на гидромонтаже станции. Через три года я оказался в городе Кузнецовске на Ровенской АЭС – первой на Украине атомной электростанции с водо-водяными ядерными реакторами (ВВЭР-440). Она начала работать в 1980 году, а в 1986-м на станции запустили в эксплуатацию ещё один, третий, энергоблок, с более высокой мощностью выработки энергии. Это был энергоблок-«миллионник» – ВВЭР-1000. Потом строил 1-й и 2-й энергоблоки на Чернобыльской АЭС, в 300 километрах от Ровенской.
Кстати, первый орден «Знак почета» я получил за строительство Ровенской АЭС, а второй – за ликвидацию последствий аварии на Чернобыльской.
В мае 1986 года я находился в командировке на Хмельницкой АЭС, монтировали четыре блока-«миллионника». Хорошо помню момент, когда мы узнали о Чернобыльской катастрофе. Прошел сильный дождь, и повсюду были ярко-желтые лужи. Сын хотел по лужам побегать, надел резиновые сапоги, но мы сразу поняли что к чему. Позже пожарные, которые собирались в командировку, подтвердили наши опасения: в Чернобыле беда. На станции тогда шел планово-предупредительный ремонт – ежегодная процедура, проводимая на всех советских АЭС такого типа. На него положено три месяца, но их решено было сократить.
Так, с Хмельницкой АЭС я сразу поехал в командировку на Чернобыльскую. Вначале никто не понимал, что делать с разрушенной АЭС, а время уходило. Сыпали песок на горящий реактор, но это был не выход. Наконец, решили накрыть его куполом, а бетон возили за 100 километров. Пока его довезешь, он застывает. Пришлось строить заводы в самом Чернобыле. Три смонтировала наша бригада, и один запустили.
Чернобыль произвел на нас жуткое впечатление. Пустой, заросший, заброшенный город. Наша бригада поселилась в строительном училище. Работали с семи утра и до восьми вечера – сколько сил хватало.
Каждый вечер после работы я ходил в баню, по нескольку часов там сидел, чтобы вся «грязь» выходила с потом. А жара была! Ни одного дождичка не пролилось за время командировки. Выдавали маски-«лепестки» для защиты дыхания, но толку от них было мало.
Организовали индивидуальный дозиметрический контроль, но прибор постоянно пищал – набрал максимум и уже не реагировал. Проходишь через проходную – горит на тебя красный свет, возвращаешься, моешься – опять красный. Видимо, кости вобрали дозу радиации сколько могли, и уже с этим ничего не сделать. На меня до сих пор дозиметр пищит, хотя столько лет прошло!
Когда командировка подходила к концу, нас попросили остаться на полмесяца. Остались. Надо – значит надо. Реактор начал проседать, и необходимо было делать трубопровод, чтобы закачивать бетон. Монтировали трубы для подачи воды, устанавливали саркофаг.
Было ли страшно работать на устранении аварии? Об этом абсолютно не думали – делали свою работу, и все. Задумываться начали потом, когда здоровье пошатнулось.
После Чернобыля
– Вернувшись в Кузнецовск, почти год я болел, не мог работать – был сильный фурункулез. Врачи при обследовании мне сказали: хорошо, что вся зараза выходит наружу. Благодаря жене Валентине Михайловне, медику, я остался жив. Сделали переливание крови, долго лечили, состояние стабилизировалось. Потом решил сменить место жительства. Так, в 1990 году я стал калужанином, а в 1992-м сюда приехала и моя семья.
В Калуге работал в «Мостострое» монтажником-арматурщиком. Все калужские мосты, построенные после 1990 года, я надвигал и готовил конструкции. После работы строил квартиру методом самозастроя.
К людям отношусь с уважением, не завидую и не ругаюсь. «Ты наш батька», – называли меня в бригаде ребята, которые лет на десять меня моложе или вообще ровесники.
«Думай, Иван Михалыч, как лучше сделать», – частенько ко мне мастера и инженеры за советом обращались. Я шутил: «Думать – ваша работа, я делаю, а вы записывайте».
Однажды был в командировке на кирпичном заводе, где требовалось провести работы, не останавливая производство. Они делали кирпич, а мы – свою работу. Через два месяца главный инженер прислал 100 рублей – премию – уважение к рабочему человеку.
Самый трудный период в жизни был, когда я не работал. Сейчас – день-два без работы, все равно найду чем заняться. Соседи часто просят помочь по плотницкому или сварочному делу, не отказываю – мне труд в радость…
Трое детей получили высшее образование. Дочь – врач, один сын окончил Бауманский, другой – финансово-экономический. Они подарили мне шестерых замечательных внуков и одного правнука.
Живу в сельской местности, по хозяйству все делаю сам: сажаю огород, закручиваю огурчики, за грибами хожу. Все у меня есть – живу в хорошем доме, дети рядом, внуки навещают, к дочке в Обнинск часто езжу – проезд на железной дороге у меня как у ликвидатора бесплатный.
Записала Ольга КОНОВАЛОВА, фото Антона Забродского и из личного архива И. Рухленко
