Владимир Старков был беспощадным к врагу, смелым, решительным, шел впереди подразделения и мысленно всегда был с любимой семьей
«Ведь целая вечность, кажется, прошла за этот год. Ты смотри, Дусенька, не теряй надежды, верь, что я вернусь, и эта вера будет как бы охранником моей жизни», – писал любимой жене Евдокии политрук Владимир Старков 22 июня 1942-го, а в декабре того же года погиб в боях под Сталинградом.
«Свою работу выполняю честно»
Владимир Павлович Старков родился в 1907 году в Оренбургской области. Туда, к родителям в село Абрамовка Переволоцкого района Чкаловской (ныне Оренбургская) области, в начале войны он вывез из Москвы свою семью – жену Евдокию и сына Бориса.
Его военный путь начался задолго до Великой Отечественной. Владимир участвовал в боях на Халхин-Голе, за что награжден именным портсигаром Реввоенсовета.В сентябре 1941-го Владимир Старков окончил обучение в Академии Генштаба. 16 сентября получил назначение в Крым комиссаром дивизии. Накануне отъезда к месту службы он писал жене:
«Милая Дусенька, завтра я с каждой минутой буду отдаляться от тебя, но никакое расстояние не отдалит тебя из моего сердца. Вместе когда были, я не всегда полностью ценил тебя. Как все же без тебя грустно! Я очень доволен назначением, доволен своим положением, казалось бы, всё в порядке, но я хожу и ощущаю какую-то пустоту. Чего-то самого дорогого и ценного у меня нет. Что-то, кажется, я утерял, чего-то все не хватает. Ходишь каким-то половинчатым человеком.
Дуся, еду я с твердым намерением и желанием как можно больше отомстить этим извергам рода человеческого за миллионы человеческих страданий, за нашу разлуку, за поругание над нашими людьми».
Владимир Павлович воевал на Крымском и Сталинградском фронтах в составе 302-й стрелковой дивизии 51-й армии. Участвовал в приеме в ряды компартии. На фотографии 1942 года он запечатлен даже с Леонидом Брежневым. Работал непосредственно в частях, оказывая большую помощь в организации партийно-политической работы, выполнял задачи по обеспечению выполнения боевых операций.
«Если враг бросает вперед колонну танков, политработник первый показывает пример того, как нужно их уничтожать. <…> Велики и многогранны задачи политотдела на фронте. Они будут выполнены лишь в том случае, если его работники, начиная от начальника и кончая инструктором, пойдут туда, где решается успех боя, где наши доблестные воины сражаются с лютыми врагами советского народа – фашистскими варварами. Не отсиживаться в штабах, не превращаться в канцеляриста!» – вот как писала о работе политруков на фронте газета «Красная Звезда» в августе 1941-го.
И таким – смелым, решительным, находчивым, идущим впереди подразделения, – был Владимир Старков. «Свою работу выполняю честно и добросовестно, как подобает русскому человеку, патриоту своей Родины», – писал он в письме к родным в октябре 1942-го.
Серьезные ранения обходили его стороной, но испытаний на его долю выпало немало. В мае 1942-го в боях на Керченском полуострове 51-я армия понесла тяжелейшие потери. В своем письме от 20 мая Владимир Старков так говорит об этом: «Я к вам писал, что за последнее время мне пришлось пережить большие неприятности, но, как говорят, худа без добра не бывает. Эти неприятности послужили тому, что я жив и здоров и нахожусь на большой земле. То, что я пережил, описать невозможно. Жуткая картина». Он поясняет, что остался «гол как сокол» и отшагал пешком больше 60 км. Остатки армии тогда эвакуировали на Кубань.
В конце июля 1942-го Владимир попал в окружение, из которого выходил 16 суток: «За эти 16 суток, что мне пришлось пробираться по тылам врага, пережито очень много. Неоднократно по мне стреляли, приходилось по трое суток совершенно не кушать и не пить, измученный ночными переходами, испаленный дневной жарой, с опухшими губами, как бандит, пробирался к своим. <…> Пришлось пройти пешком только ночами прямиком степью около 300 километров. Днем где-нибудь в бурьяне или овраге отлеживался, идти днем невозможно. Пробирался в полной форме и с оружием».
За слёзы, горе и невзгоды
Все письма Владимира Павловича говорят о том, что главная его забота и главная его боль – разлука с семьей. «Вы и я за войну натерпелись много горя и печали. Война нас разлучила, она лишила меня самого лучшего – это видеть вас и быть с вами. Во всем этом виноваты подлые изверги фашисты. <…> Правда, мы берем их в плен, сохраняем им жизнь, но помните: не для жалости, пусть они нам все восстановят».
Фашистов он проклинает, говорит, что им обязательно отомстят за всё. «За все эти слезы, горе и невзгоды отомстим этим мерзавцам, да еще с надбавкой. Вояки они неважные, ужасные трусы. Попадают в плен, плачут, клянутся, что они рабочие, а спросишь: зачем же стрелял, говорит – приказывают. Храбры они, когда впереди их танки». С болью пишет он и о том, что видит в освобожденных от врага местах: «Я рад, что вы находитесь в тылу. Я очень много насмотрелся на страдания гражданского населения, особенно детей. Сердце кровью обливается, когда видишь детей избитыми или ранеными. Или когда у ребенка испуганный взгляд от сплошного гула разрывов» или «Почти ни одной не опозоренной женщины, всё разграблено. Дуся, разве можно все это простить».
На фоне всех этих ужасов трогательно звучат строки о том, что Владимир часто видит жену и сына во сне, даже на передовой, когда удается немного поспать под грохот канонады. Рассказывает то о трофейном шоколаде, то о трофейном браунинге, даже о фотоаппарате. Всё это он хотел бы подарить сыну, фото которого носит вместе с партбилетом: «Карточка Бори у меня есть, но она износилась сильно. Ведь я её все время ношу вместе с партбилетом».
Его волнуют самые простые вещи: не забыл ли сын Боря папу, во что он играет, катается ли на салазках, есть ли у него и жены Дуси теплая одежда на зиму, обеспечены ли они деньгами.
Вдохновлял личным примером
Самым пронзительным мне показалось письмо, которое Владимир Старков отправил домой 10 декабря 1942-го. Фашистам он по-прежнему шлет проклятья. Но с какой особенной трогательностью он пишет о жене!
«Что-то за последнее время особенно жалко мне тебя, Дуся. Больше думаю о тебе, чем о Борисе. Тебе, видимо, очень тошно без меня. Ведь я тебя жалел, любил и, кажется, еще больше люблю сейчас, моя курноска. А сейчас ты одна, кто о тебе побеспокоится, кто тебя пожалеет?
Дуся, дорогая, помни, всегда помни, что мысленно я с тобой, с моей милой бесхитростной женушкой. Будь здорова, береги себя и Борю. Мы увидимся и будем счастливы».
Чувствовал ли он, что это последние ласковые слова для его дорогой Дусеньки? Через несколько дней Владимир погиб, личным примером вдохновляя солдат на отражение танковых атак. Причем в силу обстоятельств – территорию, где шел бой, заняли немцы – похоронить его удалось только спустя полмесяца. Он покоится в братской могиле села Заветное в Ростовской области. Посмертно награжден орденом Красного Знамени (21.02.1943).
В июне 1943-го вдове Владимира Старкова пришло письмо от полковника Воронкова. В этих строках – гордость за боевого товарища:
«У могилы Владимира Павловича его товарищи по жизни и работе поклялись быть такими, как он, до последней капли крови защищать Родину, породившую и воспитавшую таких, как он.
Моя просьба к Вам, Евдокия Васильевна, воспитывать своих детей – детей Владимира Павловича на примерах жизни и труда их отца, чтобы они помнили, что их любимый отец погиб в жестоких боях с самым лютым врагом человечества – немецким фашизмом».
Материал подготовила Дарья ЛЕОНТЬЕВА
Фото предоставлены Эльвирой Васильевной Старковой
