Православие и отечественная культура стали центральной темой выступления Митрополита Калужского и Боровского Климента на XXVI Богородично-Рождественских образовательных чтениях:
«Осмысливая союз Православия и русской культуры из реалий XXI века, мы можем признать справедливость подхода Гиппократа в отношении наук: «Жизнь коротка, наука обширна», парафразируя его знакомыми всем строками Сергея Есенина: «Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии».
Если в конце XIX века оставались еще такие скептики как Константин Леонтьев, сомневавшиеся в зрелости русской культуры, то сегодня можно констатировать, что она состоялась, и главным образом как культура православная. Ведь мы можем взглянуть на отечественную культуру из перспективы пережитых в ХХ столетии гонений. В течение семи десятилетий, под угрозой подвергнуться остракизму и даже смерти, из сознания советского человека искоренялась не только вера во Христа и Его Церковь, но и все ее проявления в частной и общественной жизни. Именно в это тяжелое время отечественная культура сохранила память о трансцендентном, о совести, чести, самоотверженности, о торжестве добра над злом, грядущем воздаянии и других христианских категориях.
Несмотря на временное марево богоборчества, русская культура веками питалась из чистого источника благовестия Христова. Внимание христианских империй к развитию своих окраин и евангельской проповеди «по всему миру» (Мк. 16:15) осуществило проречение Спасителя о помазавшей его миром накануне Крестной смерти женщине: «Она сделала, что могла: предварила помазать тело Мое к погребению. Истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет, в память ее, и о том, что она сделала» (Мк.14:8,9). Святитель Иоанн Златоуст в IV веке восклицал из столицы Восточной Римской империи «Персы, индийцы, скифы, фракийцы, савроматы, и маврское племя, и жители Британских островов рассказывают о том, что было тайно совершено в доме женщиной!»
Российские миссионеры донесли через всю Сибирь «до края земли» и за его пределы — на Аляску и в Японию Христово Евангелие, переведя его на местные языки и наречия. И когда Аляска подверглась тотальной американизации, когда даже родителей подвергали наказанию за разговоры с детьми на родном языке, именно Русское Православие сохранило там традиционные культуры и язык коренных народов: эскимосов, алеутов, тлинкитов. Подобное сохранное действие оказала русская культура на самосознание нашего народа во времена государственного атеизма.
Культура как живой организм непрерывно формируется во взаимодействии с верой. Диалектика ее развития совмещает два противоположных процесса: культура пытается ассимилировать веру, а вера — сублимировать культуру.
Столетие назад священник Павел Флоренский сокрушался: «Мы так привыкли веровать в культуру вместо Бога». Эту тенденцию абсолютизировал на государственном уровне нарком просвещения Анатолий Луначарский, утверждая о «сознательной любови к своему виду и к своей культуре, в которой сохраняется духовная вечность человека». Таково было действие первого процесса, уводившего наш народ по пути построения рая на земле и культивирования человекобожия.
Противоположный ему вектор развития культуры, наоборот, напоминает о вечности и возносит человека к Творцу. Даже во времена самой интенсивной атеистической пропаганды Слово Божие прорывалось в культуру, так как в нем творцы черпали образы и вдохновение. «Суета сует» (Еккл. 2:2), «Темна вода во облацех воздушных» (Пс. 17:12) и другие фразеологизмы из Священного Писания можно встретить у советских фантастов, пусть и в эзоповской шутливой манере. Все давно привыкли к россыпи евангельских фраз в нашей обиходной речи, но подчас не постигают заключенного в них глубокого смысла. Например, мы говорим: «Я умываю руки», даже не задумываясь, что эти слова относятся к событию осуждения на смерть Иисуса Христа римским прокуратором Понтием Пилатом, отказавшимся нести нравственные последствия своего неправого суда (см. Мф. 27:24).
Первый секретарь ЦК компартии клятвенно обещал показать по телевизору «последнего попа», а советская культура вывела на киноэкран русских святых: благоверного князя Александра Невского, священномученика Патрикия Владимирского и преподобного Андрея Рублева, тогда еще не прославленного. Работники культуры в лихолетье XX века, словно жены мироносицы донесли до потомков, до нас с вами, православные святыни, сберегли множество храмов и монастырей от полного уничтожения, дав им возможность воскреснуть и снова нести благодатные силы церковных таинств всем ищущим спасения. Архитектор-реставратор Петр Бароновский сделал все обмеры Казанского собора на Красной площади в Москве перед его разрушением. По этим обмерам в начале 90-х годов прошлого века собор был восстановлен.
Все это приводит нас к осознанию нашего призвания, как современных жителей Земли Русской и носителей ее культуры. В наши дни не рушат храмы и не требуют от нас отречения от Христа ради спокойной и обеспеченной жизни. А значит, что здесь и сейчас мы можем и обязаны сохранять и развивать нашу культуру во втором направлении — к отражению в ней веры наших предков. Нам нельзя откладывать на потом свой личный подвиг шествия за Христом, чтобы суметь передать нашим детям не только знания и символы, но и внутреннюю силу нашей русской православной культуры.
Мы должны хотя бы отчасти, в меру своих сил следовать примеру преподобного Серафима Саровского, который ежедневно прочитывал Евангелие. Зная слово Божие, размышляя над ним и стараясь исполнять его в повседневности, можно, по наставлению Саровского старца, «стяжать дух мирен», можно прийти к богообщению — достичь идеала православной культуры и цели человеческой жизни, как учит святитель Феофан Затворник. Вот почему мы с оптимизмом смотрим в будущее. Ведь христианство, реализуемое в земной жизни — это культура движения человека к Богу, это Царство Небесное внутри нас, обретаемое действием Святого Духа, это познание реальности Воскресения Христа и чаяние Его Второго и славного Пришествия.»
«Вечерняя Москва»
