Алексей Комов и Игорь Бурганов о своём творческом союзе.
В микрорайоне Кубяка почти полгода назад появился бюст комбата Авдеева. Его авторы – известный российский скульптор Игорь Бурганов и главный архитектор Калуги Алексей Комов. Они рассказали нашим читателям о том, как проходило его создание. Кроме того, мы обсудили много других важных вопросов, в том числе художественное и архитектурное образование в нашей стране, современное искусство и то, каким оно станет в ближайшем будущем.
ВЫСОКАЯ ПЛАНКА
– Вы давно знакомы?
И. Б.: – С Алексеем Комовым мы знакомы с детства, всегда следили за творчеством друг друга. Сейчас поддерживаем связь благодаря социальным сетям, форумам и выставкам.
А. К.: – У нас с Игорем выдающиеся родители. Мой покойный отец Олег Комов и отец Игоря – известные скульпторы. Но и наши творческие пути – доказательство того, что и мы всё-таки что-то можем.
Хотя, когда у тебя такие родители, как наши, это очень трудно. Уже с рождения тебе задана высокая планка. Поэтому то, что Игорю удалось создать свою собственную школу и академию, дорогого стоит.
Мы люди из художественного мира, которые с рождения понимают друг друга с полуслова. Нам не нужно объяснять друг другу то, на что другим нужно тратить долгое время.
– Алексей Олегович, в чём разница между вашим почерком и почерком Игоря Александровича?
А. К.: – Всё очень просто. Игорь скульптор, я архитектор. Мой покойный отец хотел, чтобы я тоже был скульптором, но мой брат, известный живописец, был тогда категорически против этого. Он на десять лет старше меня, и когда встал вопрос о моём поступлении в Московскую среднюю художественную школу (МСХШ), он резко сказал «нет».
Он объяснил свою категоричность тем, что не хотел бы допустить того, что происходило с ним. Когда у тебя великий родитель, до него непросто дотянуться, зато оторваться на отпрыске – милое дело. В мире искусства, к сожалению, помимо радости творчества, всегда есть зависть и гордыня.
Поэтому моего брата прикладывали периодически в МСХШ за то, что он сын Комова. А потом ему пришлось хлебнуть и в МГАХИ им. В. И. Сурикова.
Ну а я пошел в архитектуру, так как с детства, помимо рисования, любил конструировать, да и грызни и «видов борьбы» поменьше в нашем профсоюзе, так как все связаны с реальным делом и производством.
Для нас с Игорем рисовать – это как дышать. По сути, мы оба родились с карандашом в руках.
БЮСТ КОМБАТА АВДЕЕВА И ПАННО ЖИВОТКОВА
– Вы уже видели бюст в микрорайоне?
И. Б.: – Да, я был в сквере комбата Авдеева не раз. Мне кажется, что получилось очень хорошо, и главное – жители довольны. Приятно, что они проявили такую инициативу.
Ведь обычно бывает, что люди либо ничего не хотят, либо не знают, чего хотят. А здесь был очень важный посыл от них, и явно, что он заложен в истории самой Калуги.
Потому что Калуга – очень культурный город, в котором много не только скульптур, но и декоративных панно на зданиях. Есть много интересных форм. И ведь какая-то правильная мистика, что именно в этом городе жили такие интересные люди, как Циолковский и Чижевский. Удивительно, как им удалось настолько далеко заглянуть в будущее и написать такое количество основополагающих книг, которые до сих пор не до конца осмыслены.
– Много времени заняла работа над бюстом?
И. Б.: – Сам процесс лепки занял полтора месяца. К большому сожалению, материала, с которым можно работать, практически не сохранилось. Председатель ТОСа Татьяна Коняхина очень переживала по этому поводу. Те фотографии, которые были, – это, конечно, очень ограниченные возможности. Важно было поймать образ простого человека, который стал героем, и это, на мой взгляд, удалось.
– Какие из скульптур, которые есть в нашем городе, вас наиболее впечатлили?
И. Б.: – В Калуге я не первый раз. Здесь работала скульптурная фабрика, и мы с моим отцом часто ездили на неё. Поэтому я частый гость в вашем городе ещё с детства. Жаль, что фабрики больше нет. В своё время она была известна на всю Россию. Хочу отметить скульптуру Карла Маркса, которая изготовлена в мастерской Льва Ефимовича Кербеля, а также его барельеф Юрия Гагарина на монументе, посвящённом 600-летию города. Также мне нравятся ваши художественные панно на домах.
А. К.: – Калуга для многих в советское время была городом сильного Союза художников. Здесь всё, что связано с декоративно-прикладным искусством, расцветало пышным цветом. В этом отношении примечательно, что именно здесь были скульптурная фабрика, структуры худфонда. То есть, с творчеством, с искусством всё было в порядке: недалеко от Москвы и достаточно заказов. Для меня, помимо инженеров, это город людей искусства.
В Москве, в связи с достаточно большой концентрацией всего, зачастую не так видны потери. А в небольшом уютном городе, как Калуга, утрата скульптурной фабрики или плеяды мастеров – просто катастрофа.
И мне как человеку, отвечающему за визуальную часть в городе, приходится это восстанавливать по крупицам, систематизировать, привлекая к этому знающих людей.
Сейчас мы воссоздаём панно прекрасного советского художника Владимира Животкова на улице Пушкина. К сожалению, его нет уже в живых, а наследие есть, в том числе на улицах Калуги. Много общаюсь с его сыном. Его отец для меня – классик советского «сурового стиля» и фантастический график. На мой взгляд, он лучше многих корифеев, которых мы знаем по учебникам.
Когда я рассказываю и показываю монументальное советское искусство молодёжи, она воспринимает всё как некую советскую античность, как наш Древний Рим. Они удивляются тому, как тогда многие художники так искренне делали свои произведения.
МАРХИ И МГХПА ИМ. С. Г. СТРОГАНОВА
– МАрхИ и Строгановка – разные вузы или между ними много общего?
И. Б. – Мы оба выходцы из великих школ с большой историей. Разница лишь в цели, которая ставилась при их создании. В МАрхИ студенты всё-таки больше архитекторы, а в Строгановке – художники, или художники промышленного искусства. Уровень обеих школ позволяет потом спокойно работать в тех же отраслях.
А. К. – Да. А самое главное, что если уж говорить про школу, то и МАрхИ, и Строгановка были встроены в советское время в большой индустриальный культурный процесс. И, окончив их, не задумывались о том, где работать, и даже представить не могли, что нужно будет выживать… Конечно, за заказы всегда идёт борьба, но такого хищного пресмыкания и выгрызания, как в нашем «капиталистическом сегодня», в то время не было. Всё работало как часы, пока систему не обрушили. Сегодня нет никакой цензуры, никакого фильтра. Любая пропиаренная закорючка, о которой некий «искусствовед» или блогер в достаточно коррупционной схеме скажет, что это искусство и стоит денег, будет моментально привлекательно. Ибо сейчас всё решает рынок, или, как нам навязали либералы, «рынок всё расставляет по местам».
Только взлёта культуры уже тридцать лет так и не видно.
И. Б.: – Алексей сказал о профессионализме и образовании. Это действительно важные вещи. И сквер комбата Авдеева явный тому пример.
Он стал профессиональным симбиозом: Алексей сделал проект, я – бюст, а подрядчики воплотили наши идеи.
СКУЛЬПТУРА И ЦИФРОВИЗАЦИЯ
– На ваш взгляд, будут ли какие-то изменения в области скульптуры лет через десять?
И. Б.: – Я думаю, что у монументальной скульптуры большое будущее. Например, фотографии с фотошопом всё активнее входят в нашу жизнь, при этом выводя ценность живописи на новый уровень и делая её ещё более популярной.
В свою очередь, скульптуру сделают более популярной 3D-принтеры. Люди начнут печатать детали – от стаканов до обоев и мебели. Поэтому, мне кажется, что впереди нас ожидает настоящий бум скульптуры.
А. К.: – 3D-принтер просто инструмент, а не замена мозгов и самого искусства. Ведь точно так же с появлением фотографии многие думали, что она вытеснит живопись, кино вытеснит театр и т. д. Но всё это технологические примочки, которые лишь расширяют горизонт, где важны в первую очередь ремесло, талант и честность. Просто появятся другие виды деятельности, в связи с чем скульптура, которая помнит руки человека, будет цениться ещё больше. Вот в чём всё дело. Точно так же, как и театр.
Важно присутствие живого общения, особенно мы это стали ценить во время пандемии. Чтобы это было не просто машинное произведение, а то, что сделано самим человеком, хоть и с применением новейших технологий.
Вообще, это интересный вопрос, когда мы вошли в эпоху, где среди всей автоматизации и цифровизации, копировании и прототипировании важно сохранить человека. И здесь как никогда актуален вопрос профессионального мастерства и реального таланта.
Я думаю, в ближайшем будущем главным критерием будут человеческие эмоции. Не рефлексы, а именно эмоции и искренность. В этом смысле настоящее искусство – это рождение искренности. Ты придумал, ты создал, воплотил. Не важно, с помощью 3D-принтера или топора. Это всё инструменты для воплощения твоего замысла и образа, который у тебя возник, и ты хочешь его донести людям как созидатель.
– То есть техника – это средство?
А. К.: – Абсолютно.
– Игорь Александрович, если вас попросят сделать ещё что-то для нашей области, вы согласитесь?
И. Б.: – Можете считать, что я уже здесь. Ведь главное для художника – это создавать, создавать и создавать.
Беседовал Кирилл ГИЗЕТДИНОВ
