Мы побеседовали с арт-директором фестиваля – театральным критиком, ректором ГИТИСа, заслуженным деятелем искусств России Григорием Заславским. Разговор вышел за рамки фестиваля и затронул некоторые тенденции российской театральной жизни в целом.
– Григорий Анатольевич, по какому принципу вы формируете программу фестиваля?
– Любой фестиваль – это череда компромиссов. Сначала отбираешь лучшие спектакли, потом программу приходится корректировать, в итоге афиша наполовину отличается от того, что планировали изначально. Хотелось увидеть Кольцовский театр из Воронежа, но спектакль, который мы выбрали, невозможно показать на калужской сцене из-за высоких технических требований. Взяли другую постановку этого коллектива. Мы не могли не поддержать Владимирский академический театр драмы, который оказался в беде. Надеюсь, его «Анна Каренина» не разочарует зрителей, тем более что в главной роли очень хорошая актриса.
Народных артистов публика встречала аплодисментами. Гости были так тронуты теплым приемом калужан, что Людмила Полякова обратилась к залу с эмоциональной речью. «Мы привыкли, что нас любят, потому что мы – Малый театр. Но вы нас сегодня потрясли! Мы поняли, какие здесь удивительные, сердечные люди», – сказала актриса.
– Насколько современна именно такая постановка «Женитьбы» – с реалистичной декорацией, в исторических костюмах?
– Театр может быть живым и мертвым, а все остальное, в том числе и мода, – это куда менее понятное для меня определение, если использовать его в приложении к театру. Я смотрел «Женитьбу» Малого театра и получил огромное удовольствие от актерской игры. В этом спектакле не одна, не две, а множество хороших актерских работ. Это прекрасно поставленная комедия, где смешные моменты строятся на трюках, и есть даже некоторое хулиганство – вполне в духе Гоголя. Как я могу сказать, что это старомодный театр? Очень ценно, что Малый театр привез в Калугу всю свою декорацию. Приехал и художник-постановщик спектакля Александр Глазунов, чтобы проконтролировать ее монтаж.
– Когда по всей стране в театрах идет «Человек из Подольска» Дмитрия Данилова или «Земля Эльзы» Ярославы Пулинович – разве это не мода?
– Хороших современных пьес очень мало, и «Человека из Подольска» я не считаю удачной пьесой. А Ольга Михайловна Яковлева, будучи в жюри «Золотой Маски», смотрела ее в постановке Михаила Угарова и похвалила. Она сказала: «Там все время ждешь, что сюжет пойдет в эту сторону, а он поворачивает в другую».
«Землю Эльзы» ставят многие театры, потому что пьес для пожилых актеров просто нет. В ней много неправды в сюжетных поворотах и характерах, однако ни режиссеров, ни актеров это не смущает.
– На пресс-конференции перед началом фестиваля речь шла о ценности классики. Прозвучала мысль, что вольное обращение с ней неприемлемо. Как вы думаете, насколько тут уместно новаторство?
– Несколько лет назад в ГИТИСе пыталась защитить докторскую диссертацию одна соискательница, которая утверждала, что есть некие границы интерпретации. Но приходит режиссер и делает то, что казалось нам невозможным и неправильным. И это вдруг оказывается убедительным и самым точным.
Бывает и по-другому. Недавно в Театре Российской армии историю Раскольникова соединили со страшной бойней в Казани. Я считаю, что это плохо не только с точки зрения этики, но и с точки зрения вкуса. Не нужно эти линии и ассоциации выстраивать и навязывать зрителю, лишать его возможности объемного истолкования.
– Как повлияла на репертуар театров пандемия?
– Я заинтересовался вопросом: что ставили известные театры Москвы и Петрограда после пандемии испанки, которая была 100 лет назад? Они выпустили несколько классических трагедий и самых что ни на есть легкомысленных оперетт, которые шли потом еще лет двадцать, до середины Великой Отечественной войны. Это мне кажется очень интересным ответом театра на такого рода испытание. Сегодня тоже есть смысл задуматься, чем привлечь зрителя в театр, но какой-то стратегии или общих тенденций я не наблюдаю.
– Насколько сейчас популярны новые формы: иммерсивный театр, где зритель становится участником спектакля, или документальный жанр?
– Каждое поколение чуть иначе осваивает уже известные техники. Какие-то формы иммерсивного театра существовали всегда, были и «бродилки» по театрам – просто сегодня это востребовано, и они есть у всех. Я не уверен, что иммерсивные спектакли приносят хорошую кассу, но они, безусловно, способны привлечь в театр новых зрителей.
Увлечение документальным жанром в России возникает после семинара британского театра «Ройял Корт» в 1999 году. В частности, он стимулировал открытие «Театра.doc», который существенно повлиял и на современный театральный язык, и на требования к актеру.
Художественный руководитель «Театра.doc» Михаил Угаров называл Льва Толстого «дедушкой русского дока», то есть документального театра, имея в виду его пьесу «Власть тьмы». В любом случае хороший док – это только тот док, который попадает в руки настоящего драматурга. Рассказчик за столом и спектакль, у которого есть свои законы, – это не одно и то же.
– Что вы можете сказать о недавних выпускниках ГИТИСа – тех, в чьих руках будущее театра?
– К сожалению, самые талантливые на институтской скамье не сразу становятся успешными за стенами академии. Я был абсолютно уверен, что выдающаяся молодая актриса Лиза Янковская станет лицом поколения, но спустя четыре года после окончания ГИТИСа у нее был только один фильм, и снимается сериал, где она в главной роли. Мне очень нравится то, что делал в последнем спектакле Петр Нориц. Интересно, что будет делать Полина Золотовицкая.
Вчерашним выпускникам пока что не хватает ровности, уровня, ниже которого нельзя упасть. Они очень боятся быть несовременными, боятся говорить своим голосом. Они, что совершенно естественно, жаждут успеха, но нередко его цена – компромисс и невозможность себя реализовать.
Задача режиссера – дать форму, которая будет работать. Когда смотришь в Ленкоме «Юнону и Авось» – смеешься, плачешь и думаешь: «Он же просто расставил кнопки – и они включаются и срабатывают». Спектакль поставлен в 1981 году, и тем не менее все работает. Это к вопросу о вчерашнем и сегодняшнем театре.
Екатерина ШЕВЕЛЕВА. Фото Вадима Рыбакова, Виктора Кропоткина
