Один мой знакомый спросил: «Почему в современном русском языке есть слово нельзя, а слова льзя нет?» Во-первых, слово льзя все-таки существует, хотя и выглядит сегодня устаревшим и его действительно употребляют редко. Во-вторых, так иногда случается, что какие-то слова остаются в современном языке, а какие-то постепенно исчезают и им на замену приходят другие. Совсем не обязательно, что это слова новые, они могут быть такими же старыми, как и уходящие. Но их использовать по каким-то причинам удобнее. Со льзя случилось примерно то же самое.
Льзя в паре однокоренных антонимов льзя – нельзя постепенно заменилось на можно, и пара эта перестала быть однокоренной. Так произошло и с другой парой антонимов с тем же значением: можно – неможно. Не очень удобное неможно заместилось ставшим более привычным нельзя. И вместо двух одинаковых по значению пар однокоренных антонимов мы теперь имеем одну и уже с не однокоренными словами: можно – нельзя.
Слово льзя с давней историей, оно известно с древнерусских времен, но тогда выглядело немного по-другому: льга. И было даже другой частью речи – не наречием, как сейчас, а существительным. В некоторых славянских языках, как, например в польском, оно означало жердь для поддержки груза на возу или на санях. Вот это значение поддержки и развилось в дальнейшем в общее значение легкости, свободы.
В древнерусском же языке оно очень быстро стало наречием, означающим можно. И в эту же древнерусскую пору появился для него однокоренной антоним – не льга:
Смородомъ не льга вылести, –
рассказывает Новгородская первая летопись о тяжелых днях засухи и болезней, случившихся в Новгороде в 1128 году.
Появились и более близкие нам варианты льза, льзя или льзѣ:
Аще буде льзѣ помогу ти, –
читаем в одном из древнерусских текстов. Или еще такое:
Вся бо нам на льзу сотворил.
От льги образовалось новое слово, которое сейчас уже давно забыто, льгыня, что значит «польза».
В XVIII – XIX веках льзя начинает постепенно уходить из активного употребления и становится книжным.
«Сим именем называется не что иное, как небесная сфера, которая ради большей способности в плоскую фигуру приведена и чрез которую все то представить льзя, что на небесной сфере учиниться может», –
читаем в русском переводе, сделанном Ломоносовым, книги немецкого физика Георга Крафта «Продолжение описания разных машин».
Небольшое исследование употребления льзя в письменных источниках с помощью «Национального корпуса русского языка» показало, что даже и в книжной речи льзя использовалось гораздо чаще с не, чем без не. А еще было очень популярно устойчивое выражение «льзя или нельзя».
«Думают, что теперь уж и разорвать нельзя; а посмотрим, льзя или нельзя!» –
мысленно восклицает Раскольников в «Преступлении и наказании».
Правда, иногда нельзя заменялось на неможно. Николай Лесков пишет по поводу одной из своих повестей Льву Толстому:
«…я сам уже чутье потерял для определения, «что льзя и чего неможно«».
В говорах льзя, правда, тоже использовалось. Вот что об этом пишет Константин Паустовский в книге «Золотая роза»:
«По рязанским деревням вы еще и теперь услышите примерно такие укоризненные возгласы: – Эй, малый, да нешто льзя так баловаться! Совершенно даже нельзя».
Писатель называл это слово интересным «в силу своего архаизма», но не давал ему права на существование, потому что оно не очень выразительно, гораздо менее выразительное, чем можно.
Почему? Наверное, в силу того, что можно связано происхождением с глаголом мочь и в нем остается значение действия, не только чьего-то разрешения, а еще и самостоятельного выбора: можно значит, и ты тоже можешь, если захочешь, если найдешь в себе силы. А льзя в этом смысле слово пассивное, означающее возможности, которые тебе предоставлены лишь извне.
Но между прочим, древнее льга в значении поддержки породило целую россыпь слов, сохранившихся до сих пор. И мы даже не задумываемся, что они родные давно устаревшему льзя и до сих пор употребляющемуся нельзя:
легкий, легко, льгота, вольготный…
