На прошлой неделе день по продолжительности сравнялся с ночью, рассвет с каждым утром наступает все раньше, солнце на небосводе поднимается все выше, все сильнее пригревает, растапливая последний снег. А в центре реабилитации диких животных «Феникс» окончательно проснулась медведица Маша. Медведи и в самом деле в эту пору выбираются из берлог и они голодные, а оттого особенно суровые.
Медведь во многих народных культурах занимает особое место. Он, как пишет энциклопедия «Славянские древности», наделяется «антропоморфными чертами, символикой плодородия, здоровья и силы и нередко главенствующей ролью среди лесных зверей». У многих народов были поверья, что называть таких священных животных истинным именем нельзя, чтобы не навлечь на людей беду. Поэтому появились эвфемистические названия или названия-замены. Медведь – как раз такое название-замена. И вот с некоторых пор вдруг возникла гипотеза, что «истинное» его имя – ком.
Отметим, что гипотеза эта связана с праздником комоедицы в белорусской деревне под Борисовом. Якобы комоедица – праздник кормления медведей-комов. Праздник такой действительно был, и это действительно праздник пробуждения медведей. Отмечался накануне Благовещения, как писал этнограф Павел Шейн, ссылавшийся на описавшего комоедицу священника Симеона Нечаева, и главным в нем был обряд символического кормления медведей.
В доказательство приведем слова самого Нечаева, которого Шейн цитирует в сборнике «Материалы для изучения быта и языка русского населения северо-западного края»:
«В этот день приготовляются особые кушанья, именно: на первое блюдо приготовляется сушеный репник в знак того, что медведь питается по преимуществу растительною пищею, травами; на второе блюдо подается кисель, потому что медведь любит овес; третье блюдо состоит из гороховых комов, отчего и самый день получил название комоедицы».
Уже это говорит о том, что никакими комами медведи, конечно, не звались. В лучшем случае они могли бы стать комоедами. Но и этого не случилось.
Сторонники гипотезы о медведях-комах приводят еще одно доказательство: якобы пословица «первый блин комом» звучит на самом деле по-другому, а именно так:
«первый блин комам, второй знакомым, третий дальней родне, а четвертый мне».
Была такая песенка, текст к которой написал в 1972 году знаменитый поэт-песенник Михаил Пляцковский. Эта песенка бабушки Варвары, решившей испечь блины, прозвучала в фильме «Вот моя деревня». Припев там был такой:
«Первый блин комом, блин второй знакомым, третий – дальней родне, а четвертый мне».
Можно, конечно, предположить, что Пляцковский где-то подслушал народную присказку и использовал ее в тексте песни. Но не разобрал, что комом на самом деле – комам. Однако нигде ни в каких других источниках, в том числе многочисленных сборниках народных сказок, пословиц, поговорок, песен, обычаев и обрядов, такого выражения мы не встречаем. Но у Даля читаем вот это: «Первый блин – да комом, говорится о неудавшейся попытке».
Однако мы отвлеклись. Давайте взглянем на слово комоедица с точки зрения его образования. Это сложное слово, получившееся из слияния двух основ (ком и ед) с прибавлением ко второй основе суффикса -иц, придающего слову значение предмета или явления. В данном случае – значение поедания чего-либо. Без суффикса слово не существует. Но вот другие слова с -ед- и без суффикса имеются. Их много:
сердцеед, птицеед, куроед, мясоед, книгоед, буквоед, людоед, мироед и пр.
Значение всех этих существительных таково: действие по глаголу есть, обращенное на предмет, указанный в первой основе.
Птицеед – тот, кто употребляет в пищу птиц, людоед – … и так все понятно, книгоед – в переносном значении поглощающий содержание книг.
Если бы медведи в древности звались комами, то праздник комоедицы – праздник поедания медведей самими себя? Полная бессмыслица и против нее восстает логика языка.
Да и медведь тоже от медоеда произошел, то есть тем же способом, что и людоед с птицеедом. Образовано, как говорят этимологи, от словосочетания «есть мёд». После фонетических преобразований слово медоед превратилось в медведь, приобретшее в народном сознании схожее, но немного другое значение: ведающий мёд, знающий, где его найти, и все понимающий про его замечательные свойства. Любил бы горох, как считали крестьяне из-под Борисова, был бы горохоедом, например, или, как мы уже говорили, комоедом.
Но все-таки какое сакральное название было до замены? Можно его как-то отыскать, или он навеки скрылось от нас? Авторы реконструкции индоевропейского языка Вячеслав. Вс. Иванов и Тамаз Гамкрелидзе в своем фундаментальном труде «Индоевропейский язык и индоевропейцы», сопоставляя данные нескольких десятков современных и древних индоевропейских языков, вывели-таки гипотетическое имя r̥kÞos (звучало примерно так: ркхос, видимо, первоначально – звукоподражательное). В разных языках оно обрело и совершенно разный облик. Например, в греческом превратилось в ἄρϰτος (отсюда арктика от греческого ἀρϰτιϰός, указывающего на созвездие Большой Медведицы). В латыни ἄρκτος превратился в ursus, отсюда имя Урсула. А вот в германских языках этого самого ркхоса решили называть по цвету его шкуры. В немецком – Bär. В скандинавских языках – Björn.
А уже в историческую эпоху и само слово медведь стало чуть ли не сакральным, и его тоже иногда избегали произносить, потому что указывало уж очень точно на животное, которого надо бы опасаться. Отсюда появились замены типа Михаил Потапыч, Михаил Иванович, Мишка, косолапый, Топтыгин – те, которые мы хорошо знаем с детства по сказкам о медведях.
Но трудно представить себе, сколько еще таких названий-замен было и есть сейчас. В книге «Символика животных в славянской народной традиции» этнолингвист Александр Гура приводит десятки таких замещающих имен для медведя, собранных этнографами-исследователями от Дальнего Востока до Пскова и Смоленска: он, сам, хозяин, старик, дедушко, пакостник, зверина, сарапулька, овсяник, тюфтяник, моська, бирюк, бортовщик, барин, лесник, леший, лешак, лесной архимандрит, черный зверь и так далее и так далее. Каждое из них имеет свою историю и мотивацию.
