Язык отражает мироощущение народа, который его создал. С веками народ меняет свои представления под влиянием накопившихся опыта и знаний, меняется и язык. И вот спустя столетия оказывается, что и народ поменялся, и язык, на котором он говорит, уже совсем другой. Но «осколки» языка-предка нет-нет да и дадут о себе знать. Иногда они такие «острые», что о них можно и порезаться, если не знать правил, позволяющих избежать ранений.
Один из таких «осколков» – следы двойственного числа, которое было в древнерусском языке. Слова, обозначающие парные предметы, или просто два предмета, имели особые окончания, отличавшиеся от окончаний названий предметов во множественном числе. Это и были окончания двойственного числа.
Например, когда отец говорил сыновьям: «Молвита!» – всем было ясно, что сыновей у него двое, и обращается он к обоим. Если бы сыновей было больше, он бы сказал: «Молвите!»
Сейчас формы множественного числа существительных образуются с помощью окончаний -и (-ы), -а (-я). И вот это -а(-я) в подавляющем большинстве случаев как раз тот самый осколок старинного двойственного числа.
Слова, обозначающие пары, и сейчас во множественном числе выглядят почти так же, как они выглядели в старину в двойственном: глаза, берега, ворота, рукава. Следы двойственного числа мы замечаем и в употреблении существительных в связке с числительными от «двух» до «четырех»: «два камня», но «пять камней». И не только в этих случаях.
Не поверите, но еще в XIX веке множественное число от слова «поезд» образовывалось только с помощью окончания -ы – «поезды».
«…и хотя румынское железнодорожное управление отказывалось дать поезды для войск, однако ж сегодня движение продолжается к Галацу», — отмечает в своем дневнике в 1877 году во время Русско-турецкой войны военный министр Дмитрий Милютин.
И это было правильно и грамотно. Но каким-то непостижимым образом «поезды» вдруг стали превращаться в «поезда». Ученые считают, что это влияние того самого двойственного числа. Но как оно может повлиять, если такой категории уже много веков нет в русском языке? Через те слова, которые когда-то употреблялись только в двойственном числе, а теперь во множественном сохранили архаические окончания.
«Сейчас нам это кажется безграмотностью, но видели бы вы, с каким негодованием писали справочники конца XIX века о неправильной в то время форме «поезда», – утверждает главный редактор портала «Грамота.ру» Владимир Пахомов в своей статье «Без паники», опубликованной три года назад в журнале «Сноб».
То же самое и со словом «домы».
«И опять молодежь оплюет свои семейства и домы и побежит от своих стариков», — записывает Достоевский в дневнике в 70-х годах позапрошлого века. Уже через несколько десятилетий «до́мы» благополучно превращаются в «дома́».
К середине XX века целая группа слов поменяла свои окончания множественного числа -и (-ы) на -а (-я). «Директоры» превратились в «директора», «тракторы» в «трактора», а «профессоры» в «профессора».
Вот интересный пример с «профессорами». Дмитрий Сергеевич Лихачев в воспоминаниях об учебе в Петроградском университете – а было это в первой половине 20-х годов прошлого века – писал:
«Появились профессора «красные» и просто профессоры». В смене формы слова, когда говорится о новой профессуре, отражается слом старых традиций и насаждение новых.
К середине XX века «сдались» и «катеры», превратившись в «катера». Каким-то образом еще держатся «крейсеры». Но и в этом случае уже действует двойная норма. А моряки всегда говорили только «катера́» и «крейсера́».
Кстати, о профессионализмах. Двойственное число буквально буйствует именно в профессиональной среде. Немыслимые еще недавно «крема́», кажется, тоже требуют своего места под солнцем, хотя литературной нормой остаются «кре́мы». Трудно сказать, как долго продержится этот бастион. Но, как хотите, последовавшие за «крема́ми» «соуса́» – уже перебор!
В подборе примеров из разных времен и эпох нам помог Национальный корпус русского языка. Пример с «молвите» и «молвита» мы нашли в полном собрании берестяных грамот на сайте gtamoty.ru.
